Старославянское слово «кощь» (кошть) переводится как «сухой, худой, тощий».
Имя сказочного антигероя, скорее всего, воспринималось как мифологический образ окостеневшей, замерзшей от лютого мороза природы.
Застывшие, не рождающие плодородного дождя тучи. Каменная, бесплодная земля, мечтающая о солнце. Завывание вьюги, так похожее на звуки, издаваемые любимыми Кощеевыми гуслями-самогудами. Заслушавшись этой песней, люди замирают, а то и вовсе замерзают, оледенев.
Демон зимы в народных сказаниях нередко предстает в образе старого, костлявого, безобразного колдуна. И тянется он к молодости и красоте, мечтая позаимствовать у неё жизненных соков и сил, чтобы и дальше творить свои неправедные дела. Оттого так часто его жертвой становится девица-краса.
Красота — неотъемлемое качество славянской богини любви и весны Лады. Вот её-то и старается Кощей пленить, извести, заморозить полное любви и тепла сердце, покрыть сединой инея золотые, как солнечные лучи, волосы. Одним словом, присвоить себе, заточить в неприступном тереме. Спрятать от людских глаз живительную силу, способную преобразить землю, расцветить её зеленью, цветами.
А герой-царевйч, отправляющийся на бой с Кощеем, подобен Богу-громовнику. В трудном пути помогают юноше все силы природы. Его победа — это победа над смертью, над вечным мраком и холодом. Иван-царевич символ весеннего солнца Ярила.
Кощей – культовый персонаж славянской мифологии, чей народно-фольклорный образ крайне далёк от изначального.
Кощей Чернобогвич был младшим сыном Чернобога, великого Змея Тьмы. Его старшие братья – Горын и Вий – боялись и уважали Кощея за великую мудрость. Безусловно, из тёмных божеств Кощей был самым могущественным (если не считать его отца Чернобога, который в открытый бой вступил лишь единожды во время Изначальной Битвы). Кощей повелевал силами тьмы и овладел этим искусством в совершенстве, что позволяло ему управлять душами и телами мертвых.
Некоторые легенды утверждают, что Кощей способен с легкостью «вытянуть» жизненную силу (или душу) из любого живого существа, он с помощью магического воздействия может превращать все живое в камень. Но важно понимать, что к акту гибели человека или любого другого живого существа сам Кащей не имел никакого отношения. Он повелевал мертвецами, да, но ни в коей мере не был богом смерти. Богиней смерти была Мара.
В некоторых сказках Кощей появляется как пленник. Причиной его пленения является незадачливое сватовство. Невеста оказывается сильнее Кощея Бессмертного, что подтверждает и ее необычное происхождение (тут скорее всего в основе легенда о Маре). Она засаживает Кощея в погреба (есть версия, что слово «кощей» имеет иноязычное происхождение, оно встречается со значением «отрок, мальчик», «пленник, раб», и исследователи возводят его к тюркскому «Kos-й» — «невольник»).
В темнице он много лет висит на двенадцати цепях, стоит на огненной доске, горит в огне или сидит в кипящем котле и не получает никакой пищи. Изнемогая от голода и жажды, Кощей лишь теряет свою необыкновенную силу. Правда, она возвращается к нему, стоит лишь ему напиться воды. В сказках, где он появляется как пленник , главный герой обычно нарушает запрет заходить в темницу, и Кощей за утоление жажды и голода обещает спасти его от трёх смертей.
Кстати, Кощею Бессмертному приписывается необыкновенное обжорство, которое, вероятно, способствует поддержанию его силы. Он, например, съедает обед, приготовленный на трёх героев-богатырей, разом может выпить бочку воды или вина, съесть полбыка. Непомерная прожорливость сближает его образ с мифологическими представлениями о смерти, сущность которой характеризуется постоянным чувством голода.
Легенды утверждают, что в отличие от большинства верховных владык Нави Кощей не любил перевоплощения и практически всегда оставался в своем изначальном облике высокого и сутулого, но могучего старца с длинными седыми волосами и осунувшимся лицом (иногда с черепом вместо лица). При крайней необходимости, этот темный колдун мог обращаться в черного ворона.
Кощей виртуозно владел мечом и в искусстве фехтования мало кто мог сравниться с ним. Кроме того, доспехи Кощея были заговорены самой Марой еще в те далекие времена, когда богиня зимы и смерти была его женой.
Об этом мы узнаем из легенды, в которой Мара спустилась в Кощеево царство, дабы помочь Дажьбогу одолеть Кощея и спасти трех прекрасных дев. Мара обменяла жизни дев на свою собственную, обязавшись стать женой Кощея. Именно тогда тёмная богиня заговорила доспехи мужа, и теперь ни одно земное оружие не могло их повредить. И, кстати, тогда же (хотя некоторые легенды утверждают, что гораздо раньше) Мара вызнала об уязвимом месте Кощея – Яйце. И здесь мы вплотную подходим к сакральной эзотерической сущности образа Кащей.
Вся жизненная сила Кощея была сосредоточена в некоем Яйце, которое по легенде создал Род в начале сотворения мира. Очевидно это то самое Яйцо, о котором говорят многие эзотерические тексты ранних агностиков, алхимиков, каббалистов, теософов.
Это Яйцо – символ первозданной творящей энергии. Образ космического Яйца выступает как символ источника творческой силы и связан с идеей творения в широком смысле, в том числе и мирового пространства. Начало творения в мифологиях некоторых народов связывается с тем, что мировое Яйцо раскалывается, взрывается.
Идея творения, инициирования Жизни, в определенном смысле соотносится также с мотивом разрушения Смерти. Извлечение её из Яйца и, тем самым уничтожение Кощея, оказывается разрушением препятствия для соединения героя и героини. Только после смерти Кощея испытание героя считается пройденным, а заклятие героини-невесты — снятым. С этого момента они оба вступают в новый этап жизни — брак, целью которого, согласно традиционным представлениям, является продолжение рода и самой жизни.
Есть ещё одно трактование смерти в яйце. Логично предположить, что именно в Кощее наши далекие предки заключили образ тёмной стороны человеческой натуры – изначальной, бессмертной и непобедимой. Ведь Кощея Бессмертного невозможно одолеть именно потому, что для этого нужно было бы уничтожить Яйцо, являющееся сутью мироздания. Лишь в поздних легендах–сказках Кощей погибает. Вероятно, ко времени появления этих сказок наши предки уже утратили истинный смысл этого непростого и многопланового мифологического образа.